я не люблю читать стихи чужие
мне и свои-то нравятся не очень
но иногда в нудьге бессонной ночи
во мне вдруг просыпается вития
я сам себе рассказываю сказки
мифические случаи и были
как это делали и Гнедич, и Херасков
строкой безукоризненного стиля
за строчками встают года и судьбы
звучат мольбы несбывшихся желаний
порой изысканных, но чаще грубых
и хищных как бразильские пираньи
я днями побывал у старой страсти в Граце
Привычно помещён был в гостевую
и на ортопедическом матрасе
стал вспоминать про страсть, но молодую
всё вспомнил, теребя больную спину
тогда она, конечно, не болела
и были волосы, и темная щетина
и внутренность всех женщин вожделела
мне выбрал пару австриячек Фатум
одну из Вены и одну из Граца
в них невозможно было не влюбляться
Как в бриллианты в двадцать три карата
всё в прошлом, наши правнуки с улыбкой
следят за разговором динозавров
сопоставляя нас с музейным залом
куда они попали по ошибке
а мы до слёз над ними посмеялись
что вспомнить было, попивая херес
когда-то мы на улице разделись
и в парке улеглись на одеяле
хоть ночь была, но строгий полицейский
приметил двух беспутных ангелочков
и поругал нас очень, очень, очень
а мне сказал: оденься и побрейся
конечно, если б мы разделись нынче
то полицейский оказался бы в психушке
а я б хотел бесчинствовать как Пушкин
и тела не стесняться как Да Винчи
Прав Цицерон, ветшает только тело
Душа живёт отдельно, не старея
У памяти случаются пробелы
Душа всё помнит, как любила, как скорбела
И всё, чем трепетала и радела
Хранит как в Третьяковской галерее